Скажу я вместо предисловья -
Взор будет ясен мой и чист:
В истории средневековья
Я не большой специалист.
Но вот нашел порыв внезапный -
Поведать захотелось мне
Быть может, не о самой главной -
Зловещей самой стороне.
А то, что взято для примера,
Не уместить в одной строфе:
Что называлось "актом веры",
Иначе - аутодафе.
Сказать в деталях, что такое -
Нет хватит времени и сил,
Но ужас тот Франсиско Гойя
В своих "Капричос" отразил.
Предстать перед судом святейшим
В дурацком желтом колпаке -
Был страх, наверное, не меньшим,
Чем оказаться в "воронке".

И тайность судопроизводства,
И беспощадный приговор -
Как запредельное уродство,
Внушали ужас с давних пор.

Тогда у церкви наготове
Изящный был такой прием:
Казнить, но - "без пролитья крови",
Что означало - сжечь живьем.
А вот еще, что, может, было
Важней всего во все века:
Что к церкви все переходило
Имущество еретика.
К тем, кто не сеет и не пашет,
Но кто - не в этом ли вся суть? -
Знаменьем веры гордо машет.
Ну и доносчику чуть-чуть.
Сколь было высоко то знамя
В те достославные века,
Сколь власть безмерна над умами -
Спросите у еретика
Или у ведьмы, для примера.
Но судьи - важная черта, -
Все делали во имя веры,
Во имя Господа Христа.
Так на святых - по мне, так сдуру, -
Всем походить хотелось им б,
Что брили лысину-тонзуру,
Чтоб были волосы, как нимб.

Что инквизиция "святая" -
Тому примеров до черта,
Но и была, я точно знаю,
Еще "святая простота":
Когда сжигали Яна Гуса -
Иль то легенда, может быть? -
Один из зрителей нагнулся -
В костер дровишек подложить.

К понятьям тех людей примерюсь...
Глубоким убежденьем всех:
Что непохожее - то ересь,
А непонятное - все грех,
Что следует считать смертельным,
Все объясняется тотчас -
И глубочайшим, беспредельным
Невежеством народных масс.
Понятно, грамоты не знали,
И, полноты картины для:
Серьезно, искренне считали,
Что будто плоская Земля.

Но вы их строго не судите,
Ведь время движется вперед:
Географических открытий
Потом эпоха настает
И всем наглядно разъясняет,
Что все-таки Земля кругла...
Но совершенно не меняет
Все эти черные дела:
У времени свои законы...
И главный нерв отныне в чем:
Добыть сокровищ для короны -
Огнем, конечно, и мечом.
И, кто оставил след кровавый,
Тот возведен на пьедестал,
А тот, кто много позже славой
Всечеловеческою стал,
Подвергнут жесточайшей пытке,
Публично на костре сожжен...
Сосед при этом не в убытке
Иль просто счастлив, что не он.
Вообразить сегодня трудно
Масштаб работы этой всей,
Но был сожжен Джордано Бруно,
Но - да, отрекся, - Галилей.
То правда или же легенда,
Что "Все же вертится!" сказал -
Не так, пожалуй, важно это:
Давно уж новый век настал.

Что с тех позиций, может, странно,
Есть и такой итог всему:
Не жгут еретиков гуманно -
Сажают - всех делов! - в тюрьму.
Ни в карцер там, ни в подземелье
Как будто не бросают их,
Но принужденное безделье
Похуже пытки для иных.
И, бесконечностью процесса
Стремясь все нервы измотать... -
Но что бы ни писала пресса,
Народу глубоко начхать
И на опалу олигархов,
И на грехи еретиков,
Шутов, придворных и монархов
Далеких средних тех веков.
Туда попасть бы на мгновенье -
Где рев костров и лязг мечей, -
А после с новой точки зренья
Взглянуть - ну хоть на палачей.
Ведь кто в итоге в преисподней -
Уж это, право, как сказать...
...Как можно было бы сегодня
Всех инквизиторов назвать? -
"Садисты", "выродки", "дебилы" -
Короче, мерзкие скоты...
А в них ведь чувство долга было
И чувство полной правоты.
Нет, тщетны их понять попытки,
И рвется рассуждений нить...
Но все жестокости и пытки
Лишь так и можно объяснить.
Но как бы ни были всевластны,
Сегодня очевидно ведь:
Все их старания напрасны,
О них вся память -"Молот ведьм".

...Теперь-то поняли, надеюсь,
Кто сомневался до сих пор:
Не так страшны грехи и ересь,
Как инквизиции позор.

23.11.2004