13.02.06
   Безумная, нечеловеческая жестокость: проигнорировав три постановления
Европейского   Суда   -   только   после   голодовок,   после  обращений
правозащитников   и  многих  уважаемых  людей,  после  умопомрачительной
судебной  процедуры  все  же  перевести  в специализированный стационар.
Правда,  не  в тот, в какой указал Европейский Суд, но врачам, наверное,
виднее.  Можно  понять  и  неразглашение  места  пребывания  -  чтобы не
нарушалась  работа  больницы  и  покой  других  больных.  Но  не  давать
адвокатам  встретиться  с  подзащитным,  но  не  пускать к сыну стариков
родителей!.. Мне уже не хочется подыскивать эпитеты для всего этого, мне
только хочется понять: а вот они сами, у себя в голове - что думают?

   20.02.06
   Когда  я  писала  пьесу о деле Дрейфуса, то из множества становящихся
мне  известными  деталей  и  обстоятельств  сознательно выбирала те, что
как-то пересекаются с делом ЮКОСа: либо совпадают с ними, либо полностью
им  противоречат.  Это  было  возможно  исключительно  потому, что такие
пересечения  действительно  имели  место.  Но  мне  и  в голову не могло
прийти,  что  в  России в 21-ом веке тяжело больного, слепого человека в
больнице  (!)  будут  приковывать  цепью  к  кровати.  Все  же некоторые
сравнения обескураживают.
   Альфред    Дрейфус    был    осужден    незаконно,    на    основании
фальсифицированного   досье,   предъявленного   военным  судьям  уже  по
окончании  всех  заседаний суда, в совещательной комнате. Ни Дрейфус, ни
его  адвокат  не  знали  о самом существовании этого документа. Все же в
глазах закона Дрейфус считался виновным в тяжком преступлении - шпионаже
в  пользу  Германии.  Здоровье  Дрейфуса,  изначально довольно крепкое -
все-таки военный - было подорвано годами пребывания на Чертовом острове,
но официально его никто не признавал больным.
   Примечательно,  при  каких  обстоятельствах  Дрейфус  был  закован  в
кандалы.
   Его  старший  брат Матье, удачливый предприниматель, ликвидировал все
свои  дела  и  занялся  только  спасением брата. Он встречался и пытался
встретиться  с  самыми  разными  влиятельными людьми, чтобы убедить их в
том,  что  произошла  судебная  ошибка.  Никто его и слушать не хотел. В
полном  отчаянии  от  неудач и от того, что и само имя брата забывается,
Матье  через  газету  распространил  слух  о  его  побеге. Через два дня
Дрейфус   был   закован   в  кандалы  "для  предотвращения  побега".  Но
французские  газеты  вновь заполнились статьями о деле Дрейфуса. Одна из
них   сообщила   о   том,  что  имеется  некий  документ,  перехваченный
французской  контрразведкой,  который  полностью  изобличает Дрейфуса, и
притом  настолько  секретный,  что был скрыт от самого Дрейфуса и от его
адвоката. Так как эта газета была близка к военным кругам, не приходится
сомневаться,  что  военные "хотели как лучше, а получилось, как всегда":
желая  показать,  какой  Дрейфус опасный преступник, они проговорились о
нарушении  закона. Некоторые депутаты в парламенте тут же подняли вопрос
о  законности  приговора,  вынесенного  на основании утаенной улики, а в
прессе появились статьи, авторы которых требовали пересмотра приговора с
соблюдением  всех  юридических  формальностей.  По очень длинной цепочке
взаимодействий,  важнейшим звеном которой стало выступление Эмиля Золя с
памфлетом "Я обвиняю", все это привело к помилованию, а затем и к полной
реабилитации Дрейфуса.
   И  по  всем  трем  пунктам  -  признание  виновным,  свидетельство  о
состоянии  здоровья, наличие хоть каких-то данных о возможности побега -
в случае с Василием Алексаняном наблюдается полная противоположность.
   Дрейфус не знал подоплеки событий. Заковывание в кандалы он воспринял
как  новое  изощренное  издевательство,  чем  оно  в  действительности и
являлось: бежать с Чертова острова было невозможно.
   Дрейфус  пишет,  что  его  надзиратели  сменялись каждые четыре часа,
надзиратели  Алексаняна  сменяются  каждые  два  часа.  Не знаю, как это
интерпретировать: то ли Алексанян в два раза опаснее Дрейфуса, и следить
за  ним  требует в два раза больших усилий, то ли наши надзиратели такие
нежные или, может, хуже подготовленные.
   Дрейфус   пишет  о  том,  каким  тяжелым  испытанием  для  него  было
чувствовать на себе неотрывный взгляд надзирателя. Затрудняюсь ответить,
лучше ли в такой ситуации быть слепым или зрячим.
   И  напоследок идиотский вопрос: если цепь, которой приковывают В. А.,
имеет, как сообщалось, длину около метра - сколько же она весит?!

   22.02.06
   Торжество гуманизма: с Василия Алексаняна сняли цепь.

   25.02.06
   Дурдомище:
   Альфред   Дрейфус   описывает   эпизод,  когда  в  45-градусную  жару
надзиратели не дали принять ему ванну, несмотря на разрешение врача.
   Василий   Алексанян  сообщает,  что,  несмотря  на  необходимость  по
медицинским показаниям, надзиратели редко водят его в душ, мотивируя это
отсутствием разрешения начальника СИЗО.