Dixi et animam levavi (лат.) - я сказал и тем облегчил свою душу.

Не зарастет на сердце рана...
И вновь, и вновь взойдет заря,
Напомнив жителям Беслана
О черном первом сентября,
Что отдалось по всей России,
А как - всего не объяснить...
Уже подробности любые
Не могут чувство изменить,
Что ты как будто в преисподней,
В геенне, в тартаре, в аду –
Еще я даже и сегодня
Слов подходящих не найду, –
Или в пустыне раскаленной
Средь черных, выжженных камней,
Иль в жуткой пропасти бездонной,
Где все темнее и темней.
Но если рвется боль наружу,
Я, как с ней быть, сама решу.
"Сказал и тем облегчил душу", –
А я пишу вот и пишу...
Я напишу – мне станет легче,
А там забуду, может быть...
Но время этого не лечит,
И это горе не избыть,
Что пьют огромными глотками
Десятки, тысячи людей
В далеком городе Беслане,
Но то, что может быть – везде.

Наверно, надо сделать вывод,
Или проклясть кого-нибудь,
И указать какой-то выход,
Единственный и верный путь,
Но, чувствуя свое бессилье
Хоть что-то в этом изменить,
Я сознаю, как важно крылья
В час горькой скорби не сложить,
И что нужнее год от года
Жить, чтобы мыслить и страдать,
Чем равнодушно, как природа,
Улыбкой вечною сиять.